Чудаковатый автор ‘’Некрономикона'’
Загадочная книга, которая, может, и не существовала никогда, оккультное познание, хранившееся тайным тысячелетиями, да измученный сверхъестественными существами «обезумевший» учёный служат сюжетом этой запутанной истории о поисках Книги законов, управляющих мёртвыми... «...Когда мне было пять лет, «Тысяча и одна ночь» захватили меня, и я проводил целые часы, представляя себя арабом; я и имя себе дал - Абдул Аль-Хаз-ред... И только много лет спустя я задумал включить Абдула в VIII век и вменить ему авторство на устрашающий и непристойный «Некрономикон...». Так пишет о себе создатель образов, «отшельник из Провиденса» Говард Филлипс Лавкрафт в кратком очерке «Автобиография: некоторые сведения об одном несуществе», опубликованном 23 ноября 1933 года.
Где же первая рукопись?
На самом же деле название подлинника произведения должно было быть не «Некрономикон», или «Книга законов, управляющих мёртвыми», а «Аль Азиф», так как «Азиф» и есть то слово-звукоподражание, обозначающее в арабском языке странные ночные звуки, которые издают некоторые насекомые - звуки, истолковываемые как завывание демонов, джиннов...
Насколько известно, арабской рукописи «Некрономикона» не сохранилось. Исследователь Идрис Шах безуспешно пытался разыскать ее в библиотеках Деобунда в Индии, Аль-Азхара в Египте и в библиотеке священного города Мекки. Латинский перевод был сделан в 1487 году (а вовсе не в XVII веке, как утверждает Лавкрафт) доминиканским монахом Олаусом Вормиусом. Вормиус, немец по происхождению, был секретарем первого Великого Инквизитора Испании, Томаса де Торквемады, и вполне вероятно, что рукопись «Некрономикона» была обнаружена во время преследований мавров, вынужденных под давлением властей перейти в католичество; однако вера этих новообращенных, естественно, оказалась некрепкой.
Со стороны Вор-миуса было весьма неразумно перевести и опубликовать «Некрономикон» в то время и в тех краях. Эта книга наверняка оказала на переводчика сильное впечатление, поскольку в конце концов он был сожжен по обвинению в ереси после того, как послал экземпляр «Некрономикона» Иоганну Тритейму, аббату Спангейма (более известному под именем «Тритемий»); в сопроводительном письме содержалась подробная и весьма богохульная интерпретация нескольких фрагментов Книги Бытия. Практически все экземпляры перевода Вормиуса были сожжены вместе с ним, хотя мы не можем избавиться от подозрения, что, по меньшей мере, одна копия должна была сохраниться в библиотеке Ватикана...
Почти сто лет спустя, в 1586 году, экземпляр латинского перевода Вормиуса внезапно обнаружился в Праге. Доктор Джон Ди, знаменитый английский алхимик, находился в то время со своим помощником Эдвардом Келли при дворе императора Рудольфа II, обсуждая с ним планы по добыче алхимического золота. Келли купил этот экземпляр у так называемого «Черного Рабби» - каббалиста Якоба Елиезера, который бежал в Прагу из Италии после того, как его обвинили в занятиях некромантией. В те времена в Прагу стекалось множество магов, алхимиков и шарлатанов всякого рода, поскольку Рудольф покровительствовал адептам тайных наук. Едва ли можно представить себе другое место в Европе, более подходящее для очередного появления на свет текста «Некрономикона».
«Некрономикон» произвел на Келли заметное влияние: характер его видений в магическом кристалле изменился и привел к необычным явлениям, из-за которых в доме Ди воцарился ужас. Вскоре после этого Келли расстался с Ди. Последний перевел «Некрономикон» на английский язык, но, вопреки утверждениям Лавкрафта, этот перевод так и не был опубликован: рукопись попала в коллекцию Элиаса Ашмола, а затем - в библиотеку Бодлея в Оксфорде.
Помешанный араб из Каира.
Автором вроде бы утраченного «Некрономикона» был, конечно, Абдул Аль-Хазред, поэт-«безумец» из йеменской столицы Сана, живший во времена халифов Омайадов в VIII веке н.э.
По мнению писателя Лавкрафта, «сумасшедший» араб совершил множество загадочных странствований между руинами Вавилона и катакомбами Мемфиса. Он «возжелал» провести десять лет в полном одиночестве в одной из пустынь южной Аравии, слывшей пристанищем злых духов и мерзких чудовищ, названной древними арабами Руб-эль-Хали - «пустое пространство», а сегодня именуемой Дахна - «красная пустыня».
Ибн Халлихан, арабский учёный XII века, повествует, как именно в 738 году н.э. завершил свои дни Аль-Хазред: «Средь бела дня его. схватило незримое чудовище - может джинн какой, и тут же сожрал пред объятыми ужасом очевидцами».
Давайте же подробнее узнаем, кем на самом деле мог быть Аль-Хазред.
Абдул Аль-Хазред - именно тот человек, который прослыл впоследствии как «безумный учёный» из Каира, или Абу Али аль-Хасан ибн аль-Хайтам, называемый историками Запада именно Аль-Хазен. Он родился в Ираке, в Бассре, в конце X века, точнее - в году 965 н.э.
В свои тридцать лет он знал совершенно все премудрости математики и физики, а также философии и многих других запрещённых наук, да так, что египетский халиф Аль-Хаким из благоговения к нему отправил его в Каир углублять свои познания. В Каире, наблюдая за периодическими пагубными разливами Нила, Аль-Хазен представил себе разрешение этой проблемы, предлагая построить плотину в Асуанском ущелье.
Да, именно в Асуане, где в 1971 году, то есть почти десять веков спустя, на самом деле была торжественно открыта зна-м е н и тая гигантская плотина высотой 141 метр и длиной более трёх с половиной километров, сделавшая возможным образование озера в 5180 квадратных километров.
Но у технологии свой долгий путь, и хотя идея Аль-Хазена была гениальнейшей, после основательного изучения места и обсуждения неисчислимых конструктивных проблем со своими помощниками, назначенными ему Аль-Хакимом, он заключил, что воздвигнуть плотину невозможно физически с имеющимися в распоряжении убогими средствами. Честно изложив свои доводы халифу - хорошо известному тем, что он предавал смертной казни всех, кто не оправдал его надежд, - ученый добавил, однако, что он не вполне ответственен за неудачу: его ведь считают... сумасшедшим. Так как мусульманский закон защищал «умалишённых», считая, что их коснулась божья рука, Аль-Хазена заключили в тюрьму до смерти невеликодушного халифа, которая наступила в 1021 году.
«Помешанному» же арабу Аль-Хазену нужно было жить далее, и он занялся переводами трудов Эвклида и Птолемея, продолжая и свои, по сути запрещённые, изыскания. Позже был выпущен его более чем значительный научный труд под названием «Opticae thesaurus» (в переводе с латыни - «Справочник по оптике»), в котором он подробно и правильно уточнил, что зрение зависит не от химерического «испускания световых лучей», которые, исходя из глаза, доходят до обозреваемого объекта, а напротив - от световых излучений, которые, воздействуя на чувствительные части глаза (сетчатую оболочку, колбочку сетчатки, палочку и т.д.), вызывают в оптическом нерве, а затем и в мозге восприятие окружающей нас действительности. Леонардо да Винчи и его аналогичные учения появились лишь через четыре столетия.
Аль-Хазен указал впервые и причину, по которой размер любого объекта представляется нам всё меньшим по мере удаления от нас. Сегодня это для нас почти банально, но достоверное и точное физическое объяснение было дано - и это один из замедленных повторов науки - только в XVII веке.
Может, прозвище «помешанный араб» современникам Аль-Хазена и казалось вполне уважительным именно из-за его идей, его открытий и изобретений, намного опережавших их время!
Ещё пример: Аль-Хазен изобрёл «тёмную камеру» - речь о далёком XI веке, заложив тем самым основы фотографии. Но ему следовало подождать ещё немало столетий, потому как тогда всё это воспринималось скорее как... колдовство. И всё же его основательные исследования о структуре глаза были полностью включены в медицинские трактаты того времени, изданные после 1246 года, когда часть его работ была переведена на латынь. Известна ведь, например, и так называемая «задача Аль-Хазена» (или задача о шаре), состоящая в исчислении пути, который световой луч должен пройти (в однородной среде) от данного источника до глаза после отражения от сферического зеркала.
Гениальные догадки.
Ненасытная и безумная любознательность привела Аль-Хазена и к изучению явления рефракции света, когда он погружал стеклянные предметы в сосуд с водой и демонстрировал, как отклоняются световые лучи, преломляясь в этих предметах, при переходе в прозрачную, но разной плотности среду. Любопытны его изыскания в оптике - в частности на органе зрения. Благодаря этому удивительному ученому был введен термин «lente» (итал. «линза»), так как «помешанный араб» написал, что хрусталик имеет форму чечевицы - на латыни lem.
Как часто бывало в прошлом (бедный Галилей об этом кое-что знал!) и до сих пор происходит, когда официальная культура оказывается чересчур консервативной, а политический и религиозный истэблишмент боится нового, когда определённые идеи и эксперименты требуют немалого мужества и большого, очень бодыиого воображения! А кто станет плыть против течения, непременно будет объявлен «помешанным». Это в лучшем случае... Так случилось и с гениальным «помешанным арабом» Аль-Хазеном, опыты которого многие растолковывали однозначно как признаки его помешательства до самой его смерти, наступившей в 1039 году...
Загадочные символы Некрономикона.
О реальном существовании призрачного «Некрономикона» написано много, надумано ещё больше, а известно -мало. «Книгу законов, управляющих мёртвыми» сам Лавкрафт называет несуществующей. Однако известно и то, что наиболее присущая Демону черта - это та, которую принято считать несуществующей. И, может, несравненный Лавкрафт соблюдал деликатно оба известных закона сокровенного общения. Первый из них, как известно, гласит: «Никогда не говори всего, что знаешь»!
***
Профессор Джордж Т. Ветцель, исследователь творчества Лавкрафта, а также истории религий и мифологии, заявил, что «писателем двигала фантастическая «Книга Тхот». Она упоминается всегда скрытно, так как кажется, что она схожа в чём-то на «Папирус из Туриса», опубликованный в Париже в 1868 году. Ее иногда называют «почти псевдобиблия», потому что на деле «Книга Тхот» существует только в отрывках вместе с мириадами апокрифических текстов, объединённых в более доступную «Книгу Мёртвых» древних египтян.
Другое указание, оставленное Лавкрафтом в «Истории о Некрономиконе», навело на мысль, что «Провиденсского отшельника» вдохновлял именно доселе упоминавшийся текст потому что он ведь сам утверждает, что «помешанный араб» Аль-Хазред (Аль-Хазен) исследовал катакомбы египетского города Мемфиса и - подумать только! -«Книгу Тхот» или то, что от нее оставалось; а было оно найдено именно в том городе. Совпадения, очевидно, всего лишь совпадения.
Какой сделать вывод? Если насильно поднимать из праха старые книги, в гневе вставлять цветное стекло в мозаичный узор гипотез, утверждений, опровержений, собранных вокруг самой известной и спорной цитаты Лавкрафта, рано или поздно удастся пролить свет на существование самой неуловимой книги, на которую никогда не ссылались даже в тайных библиотеках: «Некрономикона».
Самый точный, достоверный и понятный вариант двустишия «сумасшедшего араба» Аль-Хазена был переведен самим Лавкрафтом так: «В своём жилище в Руб-эль-Хали покойный Ктулху ожидает во сне»...
Р.Вольтерри "X-Files. Секретные материалы ХХ века. Досье"